жалобу на тебя накатал…
– Кто, эта плешивая крыса? Я его сейчас так прижму! А повод всегда найдется. Взять хотя бы отсутствие табличек на пляже на русском языке…
– Ну, вот что сынок. Я, как старший по званию и по возрасту, приказываю тебе помолчать. Сиди и записывай показания. И зря ты вылез с наставлениями о спасателях. Ночь – хоть выколи глаза. На море штормит. А здесь, похоже, отродясь никого не спасали. Хочешь получить новые трупы? Подождем до утра. Одно из двух: или пропавший муж вскоре появится, или волны сами принесут нам неприятный «гостинец».
Кристос виновато потупился.
– Извини, старина. Что-то накатило сегодня. Перенервничал… Из-за Марии. Та девушка на берегу чертовски на нее похожа…
Теодоракис вернулся минут через пять. Его было не узнать. Он шаркал ногами, будто постарел лет на десять, ссутулился и тряс головой, как при болезни Паркинсона.
– Вот, извольте, господа. Фамилия супруга – Привалов. Олег Привалов. А она – Мария, Мария Плетнева. Оба из Москвы.
Портье помялся еще немного и добавил несмело, глядя на Кристоса:
– А до спасателей я достучаться не смог. Господин полицейский, очень прошу, умоляю, не говорите управляющему. Мне за это ужасное происшествие ни за что, ни про что достанется. А у меня пятеро внуков.
– Ладно, – милостиво закивал Кристос. – Подождем до утра.
– Спасибо, спасибо. Я отблагодарю.
– Что-о?!
– Я ничего такого, господа. Ну, в смысле номер в отеле… в любое время. Для вас и вашей невесты. У такого с-симпатичного и горячего парня, как вы, непременно должна быть прелестная невеста. Скажите, что я не прав? Лучший номер для новобрачных. И шампанское, приличное шампанское…
– Господи Иисусе! Вы можете помолчать?! – перебил Кристос, едва сдерживаясь. – И кстати…, а почему у новобрачных разные фамилии? Я где-то читал…, что у русских должно быть одинаково: Иванов и Иванова или Петров и Петрова… У женщин только буква «а» в конце добавляется.
– Интересное наблюдение, – с ехидцей пробормотал Фрэнки, пораженный тем, что напарник, оказывается, что-то когда-то читал.
– Да-да, у россиян все просто и ясно, как и у нас, киприотов. Супруг Ионидис, а супруга – Иониди, Петридис и Петриди, без буквы «с» на конце. И сразу видно, кто есть кто… Не то что, у англичан. Подумать только по пять-шесть имен! И ни черта не поймешь, где фамилия, где имя. Да еще и язык сломаешь. Бар-то-ло-мью…!
Старый полицейский будто и не заметил «камня в свой огород» и продолжил невозмутимо:
– А что скажешь по поводу фамилии Сидорчук, сынок? Мне пришлось недавно оштрафовать одного туриста из России – окурки бросал, где попало. Как нужно именовать его жену, если такая у этого неряхи, конечно, имеется?
– Наверное – Сидорчука, – неуверенно сказал Кристос. – Или Сидорука.
Живот старого полицейского просто-таки заколыхался от смеха. Портье одобрительно захихикал. Обстановка, наконец, разрядилась. Но тут Кристос опять испортил дело. Нашел, паршивец, к чему прицепиться.
Молодой напарник хищно сощурил глаза и снова обратился к портье:
– А на каком основании в таком случае вы, господин Теодоракис, предоставили русским номер для молодоженов, если у них фамилии разные? Вы документы проверили?
– Ну и что тут такого? – из последних сил защищался служащий отеля. – В России фамилию мужа брать не обязательно. И гражданские браки тоже разрешены… А в инструкции ничего не сказано, что с разными фамилиями не заселять. В загранпаспортах не делают отметок. Да мне и не нужны никакие отметки!
– Это почему же? А я полагал, что вы законопослушный гражданин… Что вы поставлены здесь соблюдать порядок… А вы…, вы…
Кристосу доставляло явное удовольствие слегка поиздеваться над трусливым портье.
Фрэнки неодобрительно качал головой, но замечаний напарнику не делал – неудобно в присутствии посторонних. Придется задать негоднику трепку по возвращении в участок, когда закончится опрос всех свидетелей.
Однако бессонной ночи сегодня не было конца.
Молодой полицейский, по-прежнему, продолжал нападать, а бедолага портье, как мог, оправдывался.
– Да… мне и не нужны никакие отметки, – пыжился Теодоракис. – Ведь на счастливых лицах этих людей было все написано. У меня глаз наметанный. И дама, по-моему, была… немного того… беременна. Животик, знаете ли, небольшой. Месяц третий-четвертый. Почти не видно, но у меня глаз наметанный.
Фрэнки и Кристос переглянулись.
– Так, так, так… Так, так, так…
Тут незадачливый служащий не выдержал и сдался на милость «победителя». Лицо портье из кирпично-красного стало бледно-синюшным. Он весь сморщился и как будто уменьшился в размерах. Загадочные «так-таки» подействовали на него хуже, чем любые упреки полицейского. Что значат эти недомолвки? За отсутствие табличек и номер для новобрачных он, так и быть, готов ответить. Но за беременность русской? Разве он виноват, что она беременна? Может, есть какая-то инструкция, чтобы женщин «в интересном положении» в отеле не принимать, так сказать, во избежание осложнений?
Несчастный Теодоракис выдавил из себя слезу и снова заканючил:
– Господин полицейский, я – маленький человек. Очень прошу, умоляю, не говорите ничего управляющему. А номер пустовал, честное слово, пустовал. Так почему бы не сделать приличным людям приятное? Отелю никакого убытка. Подумаешь, лишняя бутылка шампанского. Я ведь могу возместить… Очень прошу, умоляю, не говорите управляющему. У меня пятеро внуков…
Но его уже никто не слушал.
– Крис, похоже…, похоже…, теперь у нас уже три трупа…? – выдавил из себя Фрэнки.
Май 1995 г., Москва, Россия
С Любомиром она встречалась не чаще одного раза в неделю. Работа и школа танцев отнимали все свободное время. Честно говоря, Шоире ничуть не хотелось видеть своего любовника, но она умела быть благодарной. К тому же, терпеть оставалось недолго. Полугодовой срок его пребывания в России заканчивался.
Когда наступило лето, адвокат засобирался в Черногорию, где вместо черноглазой красавицы его ждала другая любимица – белая яхта с синими полосками на борту.
Перед отъездом он навел идеальный порядок в квартире и задернул плотные шторы, чтобы не выгорала мебель. Шоира, приглашенная на прощальный «банкет» (кислое вино и конфеты с засохшей начинкой), с удивлением спросила:
– Зачем ты так стараешься? Для кого бокалы до блеска полируешь?
– Для сэбя, дорогая Шоира, для сэбя. Хозьяйка делает толко черновие грязние работи – моет пол, чистит туалет и раковин. Полгода бистро пролетит. Я обично оплачиваю за год вперед, чтоби било, куда вернуться.
– Значит, квартира целых шесть месяцев будет стоять пустая?
– Точно так. Будет стоят и ждат своего Любомира.
У Шоиры внезапно перехватило дыхание.
– А можно мы с Машкой пока тут поживем, раз оплачено? Мы давно мечтаем другую квартиру снять, уже и присмотрели одну, да денег пока не хватает. Не беспокойся, мы тут такой порядок наведем – к твоему приезду все сиять будет!
– Нет, – твердо ответил он. – С хозяйка уговор – никаких женщин.
– Ну что же, тогда я пойду, – сказала Шоира обиженно. Она ни секунды не сомневалась, что про хозяйку хитрый адвокат только что придумал, чтобы девчонок отвадить. – Счастливого пути.
– Постой, Шоира. Если у тэбя нет денег, я могу подкинут есчо один работка в один ошень солидный коммершеский фирма.
– В солидную фирму? А что я буду там делать?
– Делат ничего не придется. Ти им сама по себе не нужна.
– То есть как не нужна?
